В статье рассмотрен комплекс религиозно-философских идей российского мыслителя Н.Ф. Федорова, утверждавшего идеал соработничества человека Богу в деле преображения мира, выдвигавшего идею истории как «работы спасения». Показано, что федоровская философия воскрешения и регуляции строится на принципе соответствия цели и средств, опирается на субъект-субъектный подход к миру и человеку, полагает в основу социального взаимодействия Христову заповедь о любви и в этом смысле родственна этике ненасилия, апеллирующей к высшему началу в человеке. В контексте сравнения этики общего дела и этики ненасилия рассмотрен спор Н.Ф. Федорова с Л.Н. Толстым, выявлено, что философ, полемизируя с писателем, стремится поставить принцип ненасилия в сильную позицию, соединяя его с идеалом активного христианства, преодолевающего разделение и братоубийство через возвращение жизни всем жертвам истории. Выявлено, что основной водораздел между этикой общего дела и этикой ненасилия проходит по линии веры/неверия в возможность всецелого преодоления зла и смерти. Федоровский подход, открывающий перспективу движения от непротивления злу насилием к преодолению смерти и розни как неизбежных причин и столь же неизбежных последствий насилия, избавляет идеал ненасилия от внутренних противоречий и неизбежного компромисса с искаженной социальной реальностью. В свете идеала всеобщего дела ненасилие становится той «программой минимум», которая должна привести к «программе максимум», где заповедь «Не убий!» расширится в Христово «Мертвых воскрешайте!».

Первая мировая война вызвала много дискуссий в среде российской интеллигенции. Часть из них проходила в рамках заседаний петербургского Религиозно-философского общества. Одним из важных этапов обсуждения стал доклад Зинаиды Гиппиус «История в христианстве», который она прочитала на заседании 5 ноября 1914 г. Зинаиде Гиппиус удалось предложить вполне оригинальную трактовку этого вопроса, демонстрирующую сложный путь принятия и преодоления войны как социального и метафизического явления. Война, по ее мнению, это безусловный регресс, возвращение к давно устаревшим идеям и способам взаимодействия. Война крайне архаична, ей невозможно приписать никакие возвышенные смыслы. Даже если таковые декларируются, природа войны не меняется. Наоборот, война, в свою очередь, начинает менять всех, кто принимает в ней участие. Война – это своего рода «вещь в себе», целостный и жесткий феномен. И тем не менее российской интеллигенции, считает Зинаида Гиппиус, войну следует принять, даже если придется выйти из своего уютного интеллектуального пространства. Ведь именно интеллигенция не сумела предотвратить войну и поэтому, по мнению Гиппиус, несет свою часть ответственности за то, что война снова стала реальностью для миллионов людей.

Статья посвящена антропологической концепции Рене Жирара, согласно которой насилие и священное неразрывно связаны между собой. Проблема насилия является одним из фундаментальных вопросов философии, поскольку затрагивает не только отдельно взятую личность, но и имеет основополагающее значение для всех социальных институтов. В гуманитарных науках отсутствует единое толкование феномена насилия, и это расхождение проявляется в том, что некоторые исследователи до сих пор полагают агрессию частью генетической структуры, тогда как другие списывают насилие на следствие социальных факторов. Религия также представляется явлением комплексным и не до конца изученным, несмотря на попытки синтезированного анализа, предпринятого антропологами. Возникает закономерный вопрос: возможна ли взаимосвязь религии и насилия, и если да, то каким образом? Как можно сопоставить два столь несхожих на первый взгляд феномена? Между тем концепция Рене Жирара предлагает такую универсальную схему, объясняющую социальное происхождение сакрального в связи с феноменом насилия. В статье рассматривается то, как насилие влияет на общество, а также механизмы, с помощью которых общество пытается от насилия защититься, коими выступают жертвоприношения и последующая сакрализация жертвы. Также рассматриваются такие аспекты концепции Жирара, как роль мести и судопроизводства, скверна, заразность насилия, и язык сакрального.

Статья посвящена размышлению над книгой российского философа Елены Косиловой «Бессилие», поставившей перед собой трудную задачу: проанализировать феномен бессилия не с психологической, а с философской точки зрения. Обращается внимание на нетривиальность самой постановки проблемы. Автор книги постулирует бессилие не как отсутствие силы, а как высшую ценность, противопоставляя его ницшевской «воле к власти». Рассматриваются такие аспекты, как экзистенциальная установка на бессилие; как соотношение бессилия и сознания, понимания и мышления; наконец, как бессилие и аскетизм и бессилие и человеческая субъектность. Описываются состояния, которые позволяют существовать субъекту в мире при условии установки на бессилие: эскапизм, ценности, пассивность, понимаемая как предстояние и открытость Другому, наконец, способности сказать «нет». Подчеркивается парадоксальность установки на бессилие. Бессилие требует от субъекта огромной силы и воли – даже если эта воля и эта сила незаметны для наблюдателя.

Данная статья посвящена антропологической концепции Рене Жирара, согласно которой насилие и священное неразрывно связаны между собой. Проблема насилия является одним из фундаментальных вопросов философии, поскольку затрагивает не только отдельно взятую личность, но и имеет основополагающее значение для всех социальных институтов. В гуманитарных науках отсутствует единое толкование феномена насилия, и это расхождение проявляется в том, что некоторые исследователи до сих пор полагают агрессию частью генетической структуры, тогда, как другие – списывают насилие на следствие социальных факторов. Религия также представляется явлением комплексным и не до конца изученным, несмотря на попытки синтезированного анализа, предпринятого антропологами. Возникает закономерный вопрос: возможна ли взаимосвязь религии и насилия, и если да, то каким образом? Как можно сопоставить два столь несхожих на первый взгляд феномена? Между тем, концепция Рене Жирара предлагает такую универсальную схему, объясняющую социальное происхождение сакрального в связи с феноменом насилия. В статье рассматривается то, как насилие влияет на общество, а также механизмы, с помощью которых общество пытается от насилия защититься, коими выступают жертвоприношения и последующая сакрализация жертвы. Также рассматриваются такие аспекты концепции Жирара, как роль мести и судопроизводства, скверна, заразность насилия, и язык сакрального.

В статье раскрываются теоретические подходы к развитию идей общественного договора в работах Поля Гольбаха и их значение для современности. Автор статьи обращает внимание на такие актуальные для сегодняшних реалий положения работ Гольбаха, как критика абсолютизма, идеологический контроль, общественные пороки власти, необходимость развития и поддержки среднего класса и т. д. Показано, что базой общественного договора Гольбах понимает взаимовыгодное, добровольное взаимодействие гражданина и государства, основанное на взаимных правах и обязанностях. Опираясь на идеи П. Гольбаха, автор статьи рассматривает возможности добровольного подчинения граждан страны общественному договору через такие индикаторы, как: солидарность с политикой государственной власти, доверие к власти, политическим и социальным институтам и олицетворяющим их лицам, удовлетворенность жизнью и положением дел в стране, чувство того, что государство действует в интересах всех граждан.

Статья посвящена раскрытию ключевых аспектов концепции общественного договора Ж.-Ж. Руссо, согласно которой общественный договор – это негласные соглашения между индивидами, основанные на их добровольном выборе, принятии определенного общественного устройства. Справедливость общественного договора обеспечивается принципом равенства всех перед законом, который позволяет создавать равные условия для всех, что, в свою очередь, является настоящим общим благом, выгодным для каждого. В результате заключения общественного договора народ становится сувереном, единственным правомерным носителем верховной власти в государстве. Народный суверенитет реализуется путем осуществления общей воли, которая отражает то общее, что есть в различных индивидуальных интересах, и ориентируется на общее благо. Народ как суверен может пересматривать формы правления и менять их. Важное условие соблюдения общественного договора и его эффективного функционирования – опора на мнение и единодушную волю большинства, требование безоговорочного подчинения ей, даже если она противоречит индивидуальной. Служение обществу и его интересам должно быть главным делом граждан, от которых требуется активная гражданская позиция, готовность и фактическое участие в жизни общества, в законотворчестве.

В статье рассматривается теория общественного договора Т. Гоббса, базирующаяся на идеях достижения и поддержания социального порядка путем фактически абсолютной власти государства в лице суверена. Идеи Гоббса вновь приобрели актуальность в условиях крайней неопределенности дальнейшего развития человечества, в условиях снижения популярности либеральной модели управления, демократических институтов власти, ограниченная дееспособность которых наглядно демонстрируется в чрезвычайных ситуациях. Социальный порядок возникает из ситуации назначения суверена в качестве арбитра не только для баланса частных интересов, но и в силу того, что граждане должны воспринимать его в качестве инстанции истины. Кроме того, идея достижения и обеспечения безопасности посредством государства у Гоббса становится чрезвычайно подходящей для реализации современных концепций безопасности государства, связанных с возможностью тотального контроля граждан, со степенью допустимости вмешательства в жизнь граждан.

В работе приведено доказательное обоснование существования идей общественного договора в трудах Алексиса де Токвиля. Анализируются условия процветающего государства в контексте идеализированного Токвилем демократического режима: равенство условий существования людей, свобода, действующие институты гражданского общества, патриотический дух, религиозная независимость, принцип народовластия. Автором статьи сформулированы конкретные показатели общественного согласия, по А. де Токвилю, среди которых основными он считает уровень образования и выравнивание условий жизни людей. Опираясь на идеи А. де Токвиля, автор статьи рассматривает пороки демократического общества, провоцирующие негативные последствия и тем самым препятствующие развитию общественного согласия: эгоизм, изоляция, собственная независимость и забота о личном благосостоянии. Завершающим блоком представлены предсказания великого мыслителя, актуально звучащие и в современной мире.

В статье специальная военная операция (СВО) рассматривается как один из глубоких и острейших военных кризисов в социальной истории России. На основе качественных и количественных эмпирических данных всероссийского уровня раскрывается и обосновывается сложность социального положения россиян в зоне боевых действий и на территории муниципальных образований. Представлены особенности поведения различных субъектов, проявляющих солидарность и социальную ответственность для широкомасштабного противостояния нацистам и западной антироссийской агрессии.

Установленная В.Я. Проппом в «Исторических корнях волшебной сказки» (1946) историко-генетическая связь повествовательных структур сказок с обрядами посвящения стала важной вехой развития как гуманитарного знания вообще, так и науки о кино в частности. Мысль ученого о том, что композиция волшебной сказки восходит к обряду инициации и к сопровождающим ее мифам как источником жизненно важной информации, а в культурно-историческом контексте обрядовых практик первобытных обществ и самой жизнью, не менее значима, чем открытие линейного порядка синтагматического развертывания функций действующих лиц, составляющих инвариантный набор мотивов волшебной сказки, сделанного им в «Морфологии сказки» (1928). В статье на примере фильма Фрэнка Перри «Пловец» (1968) доказывается продуктивность обеих книг Проппа для развития киноведческого анализа как анализа киноидентичности.

Русская эмиграция в Китае видела только массовый развлекательный кинематограф, но его клишированные сюжеты были использованы как фасад для развертывания горестных, трагических или трагикомических сюжетов, требующих иронического взгляда на привычные визуализации быта. Само историческое положение русской эмиграции потребовало превратить банальное в отправную точку трагического переживания. Как показывает рассмотрение предметно-тематических комплексов в литературе русского Китая, прежде всего, на примере творчества Александры Паркау, кинематограф мыслился как посредник между переживанием теней прошлого и восприятием современной эмигрантской жизни как ненадежной. Паркау реконструирует образ русского Рождества с его маскарадами, но также создает образ внезапных перемен в жизни русских эмигрантов в Китае. Приемы голливудского кино, как сюжетные, так и изобразительные, оказываются принципом, скрепляющим эти два образных порядка, которые нельзя совместить с помощью привычного нарратива.

Фильм К. Нолана «Оппенгеймер» подчиняет биографический фильм поэтике графического романа: риторическое построение композиции кадра и ускоренность действия соединяются с условными амплуа персонажей. Рамкой фильма служит двойное следствие: черно-белые кадры официального процесса включают публичный диспут (агору) и конструируют «простого» главного героя, а имитирующие пленку цветные кадры пристрастного разговора профессионалов конструируют его же как «сложного» и блокируют перекрестный допрос. Такая двойственность поддерживается и однозначностью, в духе графического романа, амплуа его старших коллег: задумчивого Эйнштейна и экстравертного Нильса Бора. Эротическая экономика освоения пустыни Лос-Аламос позволяет организовать большинство сцен фильма театрально, в сценической коробке, тем самым откладывая решение вопроса о судьбе досье на Оппенгеймера. При этом ключевыми для понимания поступков протагониста оказываются часто архаические медиумы информации, подчиненные медиуму железной дороги. Эти медиумы превращают риторику поступка в поэтику поступка.

Интернет-мемы – неотъемлемая часть сетевой коммуникации, отражающая настроение части общества через соединение изображения, текста и подразумеваемого контекста употребления. Мемы на основе живописных произведений позволяют вписать полотна старых мастеров в контекст современных социальных дискуссий. Мемы, переосмысляющие наследие Иеронима Босха, занимают особое место в системе такого познания искусства, в пользу чего говорит принадлежность этого художника сразу двум эпохам, Средневековью и раннему Новому времени, что позволяет пользователю Сети активнее перекодировать смыслы. С опорой на концепцию интернет-мема как креолизованного текста вскрывается семантическая продуктивность обращения к наследию Босха. Показано, что восприятие Босха не сводится к акценту на странности или неоднозначности его образов. Напротив, пользователи Сети проникают за поверхность отдельных образов и вскрывают отражение в них кризисной эпохи, в частности, эстетического и этического слома. Образы Босха позволяют истолковать непредсказуемый мир и новые этические императивы социальной жизни.