В статье рассматриваются взгляды двух христианских богословов, Джона Милбанка и Сергея Булгакова, на критическую позицию Карла Маркса по отношению к религии. Известно, что, с одной стороны, критика религии в философии Маркса представлялась ему основой всякой другой критики, а с другой, уже среди его современников были мыслители, называвшие себя «христианскими социалистами». Сергей Булгаков также относил себя к данной традиции, а Джон Милбанк, развивая эти идеи в наши дни, ссылается не только на первых социалистов XIX в., но и на труды русских мыслителей, в том числе и Булгакова. В статье отмечено не только сходство мысли двух авторов, которые заявили о своей приверженности идеям христианского социализма, но и различие в методах критики и акцентах на философском контексте, в котором сформировалось отношение Маркса к религии. Так, если Булгаков считает Маркса несамостоятельной фигурой в истории философии, полностью зависимой от идей Фейербаха, то Милбанк идет глубже, обращая внимание на предпосылки основоположений Маркса уже в классическом немецком идеализме.

Статья посвящена рассмотрению вопроса о политическом господстве и подчинении, который С. Франк раскрывает в ранних политических статьях и которого касается в некоторых разделах своей социальной философии. Ранний период интересен тем, что через описание природы властных взаимодействий в обществе Франк показывает структуру общественного устройства. Раскрывая реальную структуру власти, Франк вводит понятие «морально-правовое сознание общества», под которым понимает сложно организованную правотворящую силу. Вопреки закрепившемуся статусу «либерала», в ранних политических статьях Франк приводит существенную критику договорной теории, а также с особым вниманием относится к феномену иррационального, играющего важную роль в социальном и политическом производстве. Для Франка вопрос о государственной механике тесно переплетен с вопросом о персональной и коллективной психологии. Социальная философия Франка граничит и с политической философией, и с философской психологией. Внимательное, комплексное рассмотрение этих сфер дает возможность сложить целостную картину «живого» общества, которое строится на принципах иерархизма и равноправия.

Предпринимается попытка реализовать «поворот к материальному» в анализе социальных практик и порождаемых ими социальных рисков. Данная установка демонстрирует отказ от использования классического субъект-объектного рассмотрения проблемы. Вместо этого предлагается объектно-центричный подход, согласно которому объект включает в себя, в том числе, функцию актора социального взаимодействия, которая традиционно приписывалась исключительно субъекту. Применяемая в статье методология объектно-центричного подхода позволяет по-новому развернуть анализ концепта «заговор молчания» (Э. Зерубавель) – в сторону его коммуникативного воспроизводства. Автор шаг за шагом прослеживает процесс конструирования коммуникативных актов, образующих своего рода множественную онтологию «заговора молчания» вокруг тех или иных событий. Так, исследуя социальный и политический аспекты, автор в статье осуществляет фокусировку на двух тенденциях, а именно на том, как «заговоры молчания», во-первых, могут создавать коммуникативные условия солидарности сообществ и, во-вторых, как они провоцируют социальные риски. В ходе аргументации отстаивается позиция, согласно которой онтология объекта не дана заранее в порядке вещей, а воспроизводится во множестве социоматериальных практик. В качестве значимой иллюстрации такой позиции приводятся практики концептуализации множественных онтологий тела и болезни, реализуемые в исследовании А. Мол, а также символические практики координации повседневности (Т. Пинч).

Отличительные признаки и взаимное соответствие реального и не-реального рассматриваются на примере театра как вида коммуникативной практики. Термин «не-реальное» (через дефис) вводится для обозначения разнообразных неконтингентных систем значений и значимостей, которые выступают в качестве коррелятов реального измерения соответствующих человеческих миров, или пространств, а также в качестве основного средства коммуникации. К признакам реального относятся, во-первых, человеческая телесность в ее движениях, действиях, ощущениях, во-вторых, предметы, с которыми так или иначе, прямо или косвенно телесно соприкасается и действует человек, а также контингентность, или случайность, сочетание неопределенности и определенности каждый раз конкретной человеческой ситуации. Особое значение уделяется различию не-реального как системы значений и вымысла. Подвергается критическому анализу позиция А. Шюца о сознании реальности сценического, исходным пунктом которой явилась концепция У. Джеймса о многообразии реальностей. Подробно рассматривается концепция Ирвинга Гофмана, критическому анализу подвергается его попытка применять термин «роль» в отношении как сценической, так и внесценической жизни. Проводится сравнение между театром и кино в аспекте коммуникации между зрителями и актерами.

Статья является «кейсовым» исследованием в рамках проекта, направленного на поиск философских истоков топоса «религиозного кризиса», который активно использовался немецкими теологами первой половины ХХ в. В данной работе эта задача решается на материале феноменологической философии 1900–1930-х годов. На основе анализа эксплицитных указаний в сочинениях Э. Гуссерля, А. Райнаха, Э. Штайн и М. Шелера, а также в связи с биографическим и историческим контекстом их творчества прослеживается связь рассуждений о «духовном кризисе» с философской программой феноменологического движения. Кроме того, рассматриваются проекты феноменологического переобоснования христианской теологии, предложенные каждым из упомянутых авторов. В итоге удается выделить три аспекта критики религиозной ситуации: 1) убежденность в наличии принципиального конфликта между христианской традицией и интеллектуальной ситуацией Нового времени; 2) обеспокоенность общей для науки и европейской культуры в целом проблемой забвения сущностных основ всех сфер деятельности; 3) указание на необходимость обновления богословского языка и прояснения смысла ключевых вероучительных положений. Результаты рассмотрения могут быть использованы для формулировки категорий, гипотетически присущих топосу «религиозного кризиса».

Статья посвящена социологическому пониманию «смысла жизни» русской интеллигенции, симуляции представлений о роли интеллигенции в публичном социальном пространстве, замещению «симулякрами» научной и образовательной деятельности среди представителей современных социальных и гуманитарных наук. Представлены различные точки зрения о русской интеллигенции, призванной выражать смыслы жизни и социальные интересы всех слоев и групп российского общества, в отличие от западных интеллектуалов, стремящихся стать частью истеблишмента. Критически рассматривается актуальность общественной потребности в раскрытии творческого потенциала гуманитарной интеллигенции, парадоксальные формы искажений смысла жизни интеллигенции, утрата представлений о ней как социально-статусной общности, несущей миссию образования, культуры, просвещения, социального служения народу. Показаны попытки идеологической мобилизации интеллигенции, имитации ее участия в демократизации общественной жизни, замещения традиционного образа университетского профессора симулякром персоны, предоставляющей «образовательные услуги», в отчуждении от творческого воспроизводства гуманитарной интеллигенции.

В статье проблематизируется основной недостаток исследований аддиктивного поведения – отсутствие должного внимания теме трезвости как самостоятельного предмета изучения. Большинство работ, посвященных причинам возникновения и анализу социальных последствий аддиктивного поведения, трактуют трезвость исключительно в контексте «отсутствия опьянения». При этом в социальном знании образуется лакуна наделения трезвости самостоятельным научным значением и смыслом. Автор предпринимает попытку построения пространства интерпретаций понятия «трезвость» с точки зрения различных областей социального знания – социологии, антропологии, философии и социальной психологии. Предложены варианты подходов к изучению трезвости как ценности, как стигмы, как жизненной стратегии, как смысла жизни и как детерминанты субъектности индивида. Помимо краткого обзора основных теоретических концепций, в статье приводятся примеры прикладных исследований, в рамках которых были применены или могли бы найти свое применение подобные подходы изучения трезвости.

Статья посвящена постановке проблемы творческой карьеры. Рассматриваются подходы к определению этого типа профессиональной карьеры, особенности ее развития в современных обществах, а также профессиональные группы, занятые творческой деятельностью. Центральное внимание уделяется вопросам условий и принципов ее профессионального регулирования, которое связывается с возможностями профессионального контроля. Анализируются основные методологические подходы и результаты исследований, в которых рассматриваются различные типы карьер, специфика профессионального регулирования в этой сфере. Выделяются подходы, которые развиваются в рамках социологии профессий. Сделаны выводы об основных направлениях и принципах формирования благоприятной среды развития творческих карьер через создание возможностей и норм «переговорных процессов» с государством и рынком по поводу сфер компетенций, а также взаимоотношений с обществом. Представления об этапах, нормативно-этическом регулировании условий развития творческих карьер могут способствовать выработке показателей, которые органично маркировали бы эти этапы, общие процедуры их оценки; социальные меры, такие как типы эффективных трудовых контрактов, социальное страхование творческого труда; правила экспертизы относительно карьеры, нормы профессиональной этики внутри сообщества и способы их влияния на профессиональное продвижение.

В статье рассматриваются плюсы и минусы использования наукометрии для изучения развития науки, в том числе вузовской. Говорится об истоках наукометрии как части науковедения в России и за рубежом. Отмечается, что уже в 60-е годы ХХ в. использование Science Сitation Indех служило довольно эффективным инструментом для исследования развития науки. В настоящее время возможности наукометрии стали существенно шире, этому способствует развитие информационных технологий. Параллельно с развитием наукометрии происходят абсолютизация количественных данных, формализация и обезличивание информации. Особенно это касается вузовской науки. На основании серии глубинных интервью автор анализирует мнения и оценки вузовских преподавателей и научных работников по поводу наукометрии как критерия эффективности деятельности профессорско-преподавательского состава. Выявляется, что практики применения наукометрических методов часто носят упрощенный и односторонний характер. Жесткие требования соответствия наукометрическим критериям приводят к формализации публикационной активности, формируется специфический рынок услуг по повышению индексов цитирования и оказанию любых «публикационных услуг» (подготовка и размещение статей в журналах ВАК, Scopus и пр.).

В статье анализируются оценки Октябрьской революции 1917 г., представленные в различных источниках. Сравниваются позиции интеллигенции и власти по поводу роли революции в жизни россиян, а также последствий, произошедших в общественной и частной жизни людей. В оценках Октябрьской революции 1917 г. видно четкое расхождение между официальной литературой, представленной трудами В.И. Ленина, учебником «История ВКП(б)», выпущенным под контролем И.В. Сталина, и мыслями представителей интеллигенции – П.А. Сорокина, Н.А. Бердяева, И.А. Бунина и др. Выявлено, что представители интеллигенции тех лет высказываются в отношении случавшихся перемен в самых мрачных оттенках, их работы, статьи преисполнены отчаяния, пессимизма и горечи. Многие ученые, переживавшие данные события и анализирующие их спустя годы, не упускают из внимания те потери, которые переживал русский народ. Официальная литература советских лет высказывает позицию властвующих элит, не допускает сомнений в успешности революции, в ее уникальности на мировой арене, превозносит личность Ленина как талантливого и великого лидера и теоретика и подчеркивает неизбежность тех трудностей, которые перенесли на себе народные массы, тем более что все эти испытания были во имя великих целей пролетарской революции.

Статья посвящена обоснованию возможности использования методологической деаккумуляции знаний в качестве стратегического познавательного подхода в искусствоведческих исследованиях. Важность ввода в дисциплинарный оборот искусствоведения данного подхода обусловлена необходимостью поиска оптимальных средств, которые могли бы быть использованы для преодоления дискурсивности искусствоведческих исследований – одной из главных проблем искусствоведения, которая подтачивает фундаментальные основы его дисциплинарной идентичности. Данный подход оказывается функциональным и получает место стратегического подхода, обслуживая метапарадигмальную и специальную методологическую познавательные стратегии, основанные на переходе от натуралистического к деятельностному подходу к познанию. В таком качестве методологическая деаккумуляция знания замещает кумулятивный этап программы научно-исследовательской деятельности и задает новые продуктивные исходные познавательные условия, в которых преодолевается необходимость обязательного включения исследователя в концептуальный дискурс и полемики с концептуальными предшественниками. Таким образом, данным подходом не только оптимизируется индивидуальная работа исследователя-искусствоведа, который освобождается от непреодолимой дискурсивной зависимости, обусловленной допарадигмальной спецификой искусствоведения как специфической дисциплинарной предметности, но, что самое главное, – закладываются основы для принципиально новой дисциплинарной культуры, потенциально возможной в качестве нормативной для искусствоведения.

В статье рассматривается проблема художественного осмысления войны как глобальной катастрофы в творчестве одного из крупнейших отечественных скульпторов-монументалистов ХХ в. Владимира Ефимовича Цигаля. В.Е. Цигаль ушел добровольцем на фронт. С 1942 по 1944 г. он был фронтовым художником на Черноморском флоте, участвуя в боевых операциях и десантах на Малую Землю, в Новороссийск и Керчь. Изначально скульптор закономерно включается в грандиозную программу увековечения героев и жертв Великой Отечественной войны. Он создает знаменитый мемориальный комплекс на Малой Земле, мемориальный комплекс – памятник жертвам фашизма и памятник Дмитрию Карбышеву в Маутхаузене. Однако спустя годы чудовищные прозрения об истинном характере всего произошедшего с ним, с его товарищами, со страной заставляют художника изменить взгляд на прошлое. Это пространство войны как антиидеи всего человеческого реализовалось в камерном творчестве В.Е. Цигаля: в скульптурных рельефах, графических работах и эпистолярном наследии мастера. Таким образом, анализируя творчество скульптора, представляется возможным проследить вектор внутренней метаморфозы в осмыслении войны как сложного комплекса переживаний художника.

В статье рассматриваются основные стилистические тенденции театральной живописи второй половины XIX столетия, прослеживается, как декорация постепенно низводится в ряд искусств вспомогательных, не имеющих в спектакле сколько-нибудь значительной художественной ценности. Автор намечает черты развития декорационного искусства каждого десятилетия начиная с 50-х годов XIX в. Отчетливо рассказывает о смене театрально-декорационной живописи на сценографию в современном значении слова. Часть статьи посвящена анализу оформления драматических спектаклей в императорских театрах. Огромная жизненная сила и прогрессивность передвижников, плодотворность их художественного метода сказались в том, что именно передвижник Симов оказался тем художником, который впервые внедрил систему Станиславского в театрально-декорационное искусство. Очевидно, что опыт предыдущих лет дал основу для дальнейшего развития всего искусства театральной декорации в целом. Именно это дало возможность создателям МХТ многое переосмыслить и внедрить новые идеи.